Расстояние от Берлина до границы Украины приблизительно такое же, как и от Фленсбурга до Фрайбурга: 10 часов езды на машине.

Обычные 10 часов езды. Теперь эти 10 часов для нас – рубеж между миром и войной. Вряд ли кто-то из нас мог бы себе такое представить. Мы видим брутальную наступательную войну в десяти часах езды отсюда, в самом центре Европы. Она реальна, близка и ужасна.

Когда мы в коалиционном договоре укрепляли проект Национальной стратегии безопасности, мало кто из нас, здесь присутствующих, - как собственно и во всем мире - мог себе представить то, что происходит на данный момент: президент России напал на соседа. Он нарушает наш мирный порядок в Европе. Он нарушает наш Устав ООН.

Сегодня наши дети за завтраком, обедом, ужином спрашивают нас, дойдет ли война и до нас в Германии; что такое ядерное оружие. Во всей Федеративной Республике люди выходят на улицу, выступая за мир, свободу и безопасность.

Ощутимо желание, которое мы давно не испытывали, которое мое поколение, может быть, никогда еще не испытывало – желание безопасности. Это желание очень свойственное человеку: хочется уверения в том, за что мы все вместе выступаем – безопасность свободы нашей жизни.

В ней заключается суть нашей Национальной стратегии безопасности: безопасность свободы нашей жизни. Эта безопасность состоит из трех незаменимых и неотделимых друг от друга элементов.

Во-первых, безопасность означает: неприкосновенность нашей жизни. Защиту от войны и насилия, от острой, конкретной угрозы.

Во-вторых, безопасность означает защиту свободы нашей жизни. Возможно и об этом мы пока не задумывались всерьез. Свобода нашей жизни – что, собственно, означает «жить свободно»? Сейчас это вновь заметно в Украине: мы видим храбрость женщин и мужчин, защищающих свою страну. В их решимости мы видим, что именно защищают эти люди, даже ценой собственной жизни, а именно - демократию, свое право принимать решения о собственной жизни в свободе.

Третий элемент - безопасность основ нашей жизни. Там, где война – и это ужасным образом видно сейчас в осажденных городах - уничтожает основы жизни, нет безопасности. Но и там, - мы это видим во всем мире - где последствия изменения климата, голод, нищета, отсутствие благосостояния, вынуждают людей жить в условиях конфликтов и страданий, нет основы для безопасной жизни.

Безопасности нашей жизни. Нашему миру и нашей свободе в демократической Европе. Этому посвящается наша Национальная стратегия безопасности.

При этом мы должны рассматривать безопасность не с точки зрения прошлого, но с точки зрения будущего. Все это мы сделаем – несмотря на те ужасы, которые мы видим – самоуверенно, но и обдумано и, если нужно, самокритично.

Мы намерены формировать данный процесс вместе с другими министерствами, с Вами, дорогие коллеги из разных фракций Германского Бундестага, а также многими национальными и международными партнерами, с широким охватом и при участии всех сторон.

Мы так действуем в том числе и потому, что политика безопасности являет собой нечто большее, чем уравнение «вооруженные силы плюс дипломатия». Когда инвестиции в инфраструктуру и торговая политика становятся частью нашей безопасности это также означает: решения в вопросах нашей безопасности принимаются не только в Федеральном министерстве иностранных дел и Федеральном министерстве обороны, но и в предприятиях, муниципалитетах, университетах.

Для меня данный процесс с участием всех сторон являет собой суть того, что означает внешняя политика для меня и для нашего министерства. Речь идет не только об обмене информацией между столицами и министрами, но и между людьми. Ведь речь идет о безопасности людей. О свободе каждого отдельного человека – у нас и во всем мире.

Это значит не только соединять людей и наводить мосты, но и – так как жизнь реальна - мыслить нестандартно, быть прагматичными, а не только действовать по уставу. Для меня, и для нас, это означает готовность воспринимать точку зрения и заботы других, ясно выражать дилеммы, а не оставлять их без внимания. Быть готовыми понять точку зрения другого человека, даже когда вовсе не разделяешь его позиции.

Для нашей стратегии безопасности верно следующее: в свете серьезного нарушения Россией нашего мирного порядка, нам нужно еще более четко реализовывать те принципы, которыми мы руководствуемся, в виде практической политики.

Для меня при этом решающее значение имеют:

четкая позиция;

усиленная дееспособность;

и утонченные инструменты внешней политики и политики безопасности.

О нашей позиции: агрессивные действия России показывают нам - в вопросах войны и мира, в вопросах законности и несправедливости, ни одна страна, в том числе и Германия, не может быть нейтральной. За прошедшие недели многое было написано об истории Германии и об ее ответственности. Я здесь скажу недвусмысленно: Да – из нашей истории, из вины Германии за войну и геноцид, для нас, для меня, действительно следует особенная ответственность, а именно, обязательство вставать на сторону тех, чья жизнь и свобода, чьи права, под угрозой.

Поэтому я вновь хотела бы процитировать Дезмонда Туту:

“If you are neutral in situations of injustice, you have chosen the side of the oppressor.”

Это верно, касательно нашего подхода к России. Но также и в отношении подхода к другим автократическим, диктаторским режимам, ставящим под вопрос демократию и свободу, нарушающим наши международные правила.

И я считаю – даже в эти столь безумно трудные дни - когда мы должны принимать решения в течении немногих часов – мы вновь и вновь должны размышлять и проявлять бдительность, для того, чтобы не повторять старые ошибки прошлого, считая, что есть плохие и хорошие диктаторы. Нет, мы должны глобально выступать за наши ценности и за нашу позицию. Конечно же, мы должны вести диалог и с авторитарными режимами, чьи позиции мы не разделяем – многие из числа здесь присутствующих уже годами и десятилетиями действуют именно так. Диалог - суть дипломатии. Решающее значение имеет то, что мы никому не дадим возможность заставить нас молчать, вследствие экономической или энергетической зависимости. Мы займем свою позицию, даже когда это непросто, в том числе и в вопросах эмбарго нефти и других видов эмбарго. Мы займем позицию за безопасность свободы нашей жизни.

Для этого мы должны быть дееспособны. Это мой второй пункт. Наша сила заключается в нашей международной сплоченности. Это именно то, что мы сейчас противопоставляем агрессии Путина. Мы как ЕС - несмотря на частые и бурные споры между собой - совместно решительно отреагировали очень жесткими санкциями. Так же мы поступили и в рамках «Группы семи», НАТО, а также вместе со многими другими странами во всем мире.

Ведь нападение России на Украину означает геополитический перелом, влекущий за собой серьезные последствия для европейской безопасности. Европейский Союз на данный момент впервые, в небывалой подробности, формулирует стратегию политики безопасности. Инициативу в данном вопросе недавно взяла в свои руки Германия. Данный «Стратегический компас», выдвинутый на обсуждение, должен и будет считаться с новыми реалиями на нашем континенте.

В то же время – и это также будет закреплено в данной стратегии, в данном Стратегическом компасе – эта война в очередной раз показывает, что безопасность Европы зависит от союзной обороны НАТО. Поэтому Стратегический компас будет ориентировать политику безопасности и обороны ЕС на дополнение НАТО, тем самым укрепляя и развивая европейскую опору трансатлантического союза. При этом мы также должны уделить внимание укреплению европейской оборонной промышленности. Не для того, чтобы просто производить больше, тратить больше денег, но для того, чтобы стать более эффективными. В одном только Европейском Союзе на вооружение стоят в шесть раз больше видов систем вооружения чем в США. Данную раздробленность нам нужно преодолеть.

Большая активность ЕС в политике безопасности не означает меньшую активность в трансатлантическом союзе. Агрессивная война Путина показала нам, что нам нужно более широко понимать нашу cоюзную оборону. Наши союзники требуют от нас, крупнейшей национальной экономики, проявления лидерства в данном процессе.

НАТО летом этого года примет новую Стратегическую концепцию. Главы государств и правительств в конце июня в Мадриде одобрят ее. Прежней логики «установления растяжки», выраженной минимальным военным присутствием в прибалтийских государствах и в Польше, являющееся сигналом, что нападение на государство-член НАТО являет собой нападение на всех, не будет достаточно в ее нынешней форме.

Поэтому все укрепления, предпринятые нами на протяжении последних недель, должны учитывать долгосрочную перспективу. Наши военные учения должны отражать новые реалии. Мы также должны считаться с тем фактом, что вся восточная союзная территория подвержена новой угрозе, а потому нам нужно обеспечить новое присутствие НАТО в странах юго-восточной Европы. В данном контексте Германия внесет существенный вклад на территории Словакии.

Война нам также показала следующее - ядерное сдерживание НАТО должно оставаться убедительным. По этой причине Федеральное правительство приняло решение о покупке истребителей типа F35. И все же: нашей целью остается глобальный безъядерный статус. Об этой цели мы будем вести диалог с нашими партнёрами – в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия. Но также и, в качестве наблюдателя, со странами-членами Договора о запрещении ядерного оружия.

Мне хотелось бы, чтобы мы вели честные дебаты о том, как создать условия для принятия мер разоружения. Их невозможно создать односторонними требованиями, выдвигаемыми нашим западным союзникам - настоящие меры разоружения возможны лишь в том случае, если все ядерные державы предпримут убедительные шаги. И мы знаем - в этом и заключается беда нынешней ситуации - что Путин сейчас действует в точности до наоборот, угрожая применением ядерного оружия.

Тем не менее - мы встали на сторону международного права. Это сильная позиция. Поэтому мы понимаем, и включим в Национальную стратегию безопасности, что разоружение и контроль над вооружениями - главные составляющие нашей безопасности. Нам нужно понимать разоружение и контроль над вооружениями как дополнение к сдерживанию и обороне.

Это требует обороноспособности в рамках союза. Она имеет решающее значение для нашей дееспособности. Для меня понятие обороноспособность означает с одной стороны способность обороняться, а с другой стороны и волю к обороне. Я отдаю себе отчет в том, что для многих людей в Германии, для многих здесь присутствующих – и я бы себя не стала исключать – это слово долгое время было словом, которое не произносилось легкомысленно. Но я уверена в том, что наша обороноспособность имеет решающее значение для нашей безопасности. Для безопасности свободы нашей жизни.

Учредив специальный фонд для финансирования нашей обороноспособности, мы сделали важный шаг на пути к ускоренной модернизации и полному оснащению наших

вооруженных сил, но также – и это важно - к укреплению наших союзнических способностей. Важно определить обороноспособность в соответствии с требованиями современности, а не в соответствии с требованиями прошедшего столетия. При этом киберпространство и миссии помощи в целях стабилизации играют центральную роль.

Нам нужно осмыслять безопасность с учетом будущего. Иначе не было бы необходимости в разработке новой стратегии безопасности. Поэтому в рамках нашей Национальной стратегии безопасности будут решаться непростые стратегические вопросы, которые мы в политической плоскости, а возможно и в Европе, до сих пор не обсуждали достаточно подробно.

Сейчас мы видим, что это стратегические вопросы прошлого: защищаем ли мы нашу безопасность вдали отсюда, у Гиндукуша и других местах? Или же непосредственно у собственного дома? В условиях взаимосвязанного мира мы видим, что это не вопрос одного или другого. Вдали или вблизи. Мы защищаем нашу безопасность и здесь, у собственного дома, в десяти часах езды отсюда, а также и во взаимосвязанном мире.

И мы видим здесь у нас, мы это видели на протяжении прошедших лет, что в мире цифровизации угрозы внутренние и внешние сливаются. Однако, мы их разделяем, в том числе и в нашей конституции. Нам нужно задаться вопросом – при этом вряд ли у кого-либо здесь уже есть готовый ответ – как нам относиться со старыми категориями в будущем?

На фоне инициативы «Один пояс – один путь» мы видим, что инвестиции, особенно в инфраструктуру, значимы в контексте безопасности. Мы определили европейский суверенитет, мы четко изложили, что требуется сотрудничество в областях, в которых оно возможно, и самостоятельность в тех областях, в которых она востребована. Но самостоятельные действия возможны только тогда, когда нет полной зависимости от других. Это заметно не только в Европе. Мы это замечаем во всем мире. В Африке, а также и в регионе Индийского и Тихого океана, где во многих странах Китай инвестирует в обеспечение электроэнергией. Мы видим, что там остро стоит вопрос суверенитета, территориальной целостности и международного права. Поэтому в течение следующих месяцев мы разработаем не только новую стратегию безопасности, но и новую стратегию в отношении Китая.

Дамы и господа,

Мы дееспособны за счет силы наших союзов, за счет нашей обороноспособности. Дееспособность, однако, также означает не быть зависимым и шантажируемым в своих экономических и энергетических отношениях. Это также, со всей резкостью, показывает эта война.

Многие из нас, здесь присутствующих, за последние годы неоднократно подчеркивали, что энергоснабжение тоже являет собой вопрос безопасности. Ровно восемь лет тому назад Россия аннексировала Крым, нарушив международное право. И, собственно, многое из того, что мы сейчас вновь обсуждаем, нам было известно уже восемь лет тому назад. Ведь не без основания тогда в Европе обсуждалось – сегодня здесь присутствует немало депутатов Европарламента – как устроена газовая директива? Что означает «анбандлинг»? Что означают энергоэффективность и взаимовлияние энергетики, климата и экономических вопросов? Во многих аналитических центрах – некоторые из них сегодня здесь представлены – такие дебаты имели место.

И вся трагичность заключается в том, что мы, собственно, все это знали, но затем все как-то затерялось. Сейчас нет смысла разбираться кто что знал и говорил в прошлом. Много воды утекло. Сейчас нужно, наконец-то, действовать правильно. Поэтому столь важно, что министерство энергетики делает, ускоренными темпами, все возможное, для того, чтобы мы стали независимы от импорта ископаемых источников энергии, особенно из России, но, при этом, не создавали новые виды зависимости от других стран, но выстраивали собственный суверенитет в энергетической политике. Понимая, что нам всегда нужно импортировать, среди прочего, возобновляемые источники энергии.

Понятно то, что нужно ускорить переход от ископаемых источников энергии к возобновляемым и эффективным видам энергии. Это не только означает инвестиции в источники энергии без выбросов, но и инвестиции в нашу безопасность и, тем самым, в нашу свободу.

Таким образом мы переходим к главному вопросу политики безопасности нашего времени: климатическому кризису. Причем, не в качестве конкурента к вызову, которым является вопрос войны и мира, но в связке с ним. Это крайне масштабный вызов. Основы безопасности нашей жизни можно сохранить лишь за счет взятия климатического кризиса под контроль. И я подчеркиваю здесь – именно взять под контроль, а не остановить. Глобальное потепление уже не остановить. Уже сейчас отмечается потепление на больше чем одни градус Цельсия. Поэтому речь идет не только о смягчении последствий. Поэтому по соображениям политики безопасности – именно этим займутся Дженифер Морган и многие другие в нашем министерстве – речь должна идти об адаптации, а также о «потерях и уроне», для того, чтобы проложить для наиболее уязвимых государств путь в будущее, в свете глобального потепления.

Потому что мы видим, как климатический кризис продолжает подрывать уязвимые государства. Это заметно во всем мире. Особенно это заметно в Сахеле, где экстремальные погодные явления, вопрос продовольственной безопасности и миграция ужесточают кризисы между государствами. Не совпадение и то, что джихадисты и организованная преступность пользуются этой хрупкостью для реализации собственного стремления к власти, для распространения ненависти против других людей, тем самым подвергая угрозе не только безопасность на местах, но и нашу безопасность в Европе. Поэтому климатическая внешняя политика является неотъемлемой частью нашей стратегии безопасности. Каждая тонна CO2, которая не выбрасывается, каждая десятая градуса Цельсия, на которую не усилилось глобальное потепление, являют собой вклад в безопасность людей.

Это означает, что нам нужно интенсивно осмыслить виды нашей экономической зависимости. Долгое время действовал принцип – чем больше переплетаются экономические связи, тем лучше. Сейчас мы видим, что однообразное выстраивание экономики делает нас уязвимыми, не только говоря о России. Поэтому нам нужно говорить о взаимосвязанности, когда говорим о зависимости, нам прежде всего нужно начать вместе продумывать различные явления. Нельзя сказать – вот у нас торговая политика, вот инфраструктурная политика. Ну а там, где-то, еще внешняя политика и политика безопасности. Нет, все это – одни комплекс.

Ведь уязвимость в XXI веке может выражаться в том, что авторитарные государства вкладывают миллиарды евро в европейские автотрассы, дороги, электрические сети, порты. Поэтому в рамках национальной стратегии, но и внутри Федерального правительства, мы совместно укрепляем наши внешнеэкономические инструменты. В этом заключается суть внешнее политики, которая руководствуется ценностями. Руководствоваться ценностями во внешней политике также значит – защищать ценности и интересы, в том числе и экономические. Потому что одно тесно связано с другим.

Теперь я перейду к третьему пункту – нашему инструментарию в политике безопасности и внешней политике. Ведь вопрос заключается не только в защите и обороне. Есть и другие моменты, помимо вооруженных сил. Если в состязании сил XXI века мы хотим удержаться, то нам нужно привести в соответствие с требованиями времени все наши инструменты – военные, политические, аналоговые, цифровые, технологические. Требуется комплексное понимание безопасности, но при этом нельзя допускать расплывчатости.

Я до глубины души убеждена, что благодаря нашей глобальной активности широкого спектра за последние годы и десятилетия – будь то в дипломатии, в предотвращении кризисов, во внешней культурной политике, в вопросах спорта, сотрудничества в образовании, сотрудничества в целях развития – мы внесли решающий вклад в нашу безопасность. Потому что Германию воспринимается за рубежом, причем именно во всем перечисленном многообразии.

Это мы увидели за последние дни. Мы смогли убедить страны, которые не были уверены, какую позицию занять, не только потому что мы заявили, что речь идет о европейском мирном порядке и международном праве, но потому что, благодаря многим годам дипломатии, благоприятным отношениям, способности выслушать, способности к самокритике, нам оказывают определенное доверие. Не везде, но во многих точках мира. Это дивиденд комплексной, мультилатеральной внешней политики Германии.

Я думаю, что мы все, в том числе я, в качестве нового министра иностранных дел Германии, благодарны за это. Но также наша задача – не забывать об этих усилиях, но в будущем укреплять и развивать их. Дипломатия, работа в сфере культуры, образование, спорт, посредничество в кризисных вопросах – эта деятельность рассчитана на широкий охват и долгое время. Успехи не будут заметны уже на следующий день. Это также инвестиции в безопасность всех нас.

Ведь сложность кризисов определяет и сложность нашей реакции. Сейчас грозят массивные перебои товарных поставок, и они будут серьезными, так как Украина не может экспортировать зерно, и многое другое, в том числе страны Африки, что еще больше усиливает угрозу голодной смерти для жителей этих стан, что, в свою очередь, усиливает угрозу возникновения новых конфликтов, а также ложных нарративов.

Поэтому мы сейчас, в столь острой ситуации, а также в рамках нашей национальной стратегии безопасности, должны использовать богатый инструментарий: дипломатию, содействие миру, стабилизацию, экономическое сотрудничество и финансовою и существенную поддержку различных стран и международных организаций.

Но и в данном контексте подход «всего будет больше» не означает автоматически, что все будет лучше. Здесь мы также должны задаться честным вопросом, насколько эффективны наши средства и каков их вклад в стабилизацию того или иного региона, а также нашей безопасности. Мне кажется, мы можем сказать, что методика «поливания средствами» точно не самая эффективная. Когда новый министр еще не знает, какие проекты в какой-либо стране получают поддержку других министерств, то это не совпадение, а демонстрация того, насколько нам стоит усилить координацию взаимодействия в вопросах экономической и энергетической политики, а также в политике в целях развития.

Такой подход мы определили в коалиционном договоре под понятием «согласованная внешняя политика». Очередным главным элементом стратегии безопасности станет и то, что наше финансирование будет согласованным между ведомствами, а не спланированным одним в ущерб другому.

Дамы и господа,

сложные вопросы требуют сложных ответов. Я в начале выступления упомянула: самым масштабным вызовом станет киберпространство. Мы видим, что киберпространство являет собой важную часть современного способа ведения войны. Мы также видим, что прежние способы ведения войны, казавшиеся частично устаревшими, сейчас применяются. Но самым масштабным вызовом является то, что они дополняются войной в киберпространстве и гибридными методами ведения войны.

Усугубляющие обстоятельства такого подхода мы сейчас видим лишь частично. Мы видим, что хакеры-активисты могут нагнетать обстановку в этом конфликте. И никто не знает – кто действующее лицо? То, чем раньше был удар бомбой или ракетой по газопроводу, тем сегодня стал хакерский взлом больниц. Особенно сложно, когда атаки случаются в шести разных местах наших 16 федеральных земель. В чьем ведении находится такая атака? Бундесвера, Федеральной уголовной полиции или шести разных федеральных земель – так как неизвестно имеет ли место совпадение или атака?

Данные угрозы демонстрируют: нам требуются не только сильные способности в отражении кибератак, но часть нашей работы над Национальной стратегией безопасности должна быть посвящена вопросам сферы компетенций и их разделения между Бундесвером и национальным органам безопасности, как и разделению компетенций между ведомствами федерального уровня и федеральными землями.

Я считаю, как уже сказала, особенно в свете того, что вызов столь масштабный, мы сможем самоуверенно и совместно приступить к данному процессу. Ведь мы, как либеральные демократии, совместно и решительно отреагировали на войну Путина. Вместе с партнерами, разделяющими наши ценности и выступающие за них. Это как раз не только запад, но союз либеральных демократий во всем мире, выступающих за международное право, за демократию и за международный порядок, основанный на правилах.

Если мы хотим доказать, что либеральная идея сильнее авторитарных режимов, то нам нужно еще более результативно реализовывать наши принципы в виде практической политики, занимая четкую позицию, действуя решительно, применяя динамичный и эффективный инструментарий, соответствующий требованиям современности.

При этом мы будем действовать обдуманно и прагматично. Не прибегая к категориям черного и белого, но смело взвешивая и осмысляя возможности. Мы держим в руках компас четких ценностей – за безопасность свободы нашей жизни. За мир и за будущее наших детей в общей, демократической Европе.

Большое спасибо!